Лермонтов «погиб — бесцельно, капризно и даже смешно. Но мы не смеялись…»
ВСПОМИНАЕМ С БЛАГОДАРНОСТЬЮ. 27 июля – день памяти М. Ю. Лермонтова (1814–1841), одного из самых глубоких и не разгаданных до конца поэтов России. Электронная коллекция «М. Ю. Лермонтов (1814-1841)» Президентской библиотеки содержит материалы, раскрывающие неординарность личности поэта, его роль в становлении новой литературы в России.
В очерке М. Николаевой 1940 года «М. Лермонтов» автор ищет корни гениальности в хрупком на вид ребёнке, рано потерявшем родителей и оставшемся на попечении бабушки, Е. А. Арсеньевой, в её имении в Тарханах. Точен нарисованный автором образ матери Лермонтова: «Сохранился альбом, в котором есть записи, сделанные рукой Марии Михайловны: „…Вы пишете потому, что хотите писать, – обращается она к своему будущему мужу Юрию Петровичу. – Для вас это забава, развлечение. Но я, искренне любящая Вас, пишу только для того, чтобы сказать Вам о своей любви. Я люблю Вас. Эти слова стоят поэмы, когда сердце диктует их“».
Способность матери глубоко и сильно чувствовать в полном объёме перешла к сыну. Он слышал, а не просто по-детски слушал музыку, о чём рассказывается в альбоме «М. Ю. Лермонтов»: «Марья Михайловна, – читаем воспоминания родственницы Лермонтовых, – была одарена душою музыкальною. Посадив ребёнка своего к себе на колени, она заигрывалась на фортепиано, а он, прильнув к ней головой, сидел неподвижно, звуки как бы потрясали его младенческую душу, и слёзы катились по его личику. Мать передала ему необычайную нервность свою».
В результате вырос талантливый юноша с обнажёнными нервами, рефлексирующий, остро реагирующий на всё происходящее вокруг – за это, собственно, он и поплатился жизнью в глупейшей стычке с однополчанином Мартыновым, которая привела к дуэли у подножия горы Машук в городе Пятигорске.
Давление на поэта оказывала и вся мощь государственной машины – особенно после облетевшего всю Россию стихотворения «На смерть поэта», написанного в день гибели Пушкина. В книге И. Андроникова 1939 года «Жизнь Лермонтова» читаем: «Стихи Лермонтова на смерть поэта переписывались в десятках тысяч экземпляров, перечитывались и выучивались всеми».
Правительство расценило стихотворение как призыв к мести, осознав его общественное значение, и корнет лейб-гусарского полка Лермонтов был сослан прапорщиком на Кавказ – место экспедиций царских войск для подавления восстания горцев 30-х – начала 40-х годов XIX века. Бои в горах шли жестокие. На Кавказе о Лермонтове заговорили как о несравненном смельчаке, как бы играющем со смертью.
«Я уверен, что ты получил письма мои из действующего отряда в Чечне, – писал Лермонтов своему другу А. А. Лопухину в послании, увековеченном в оцифрованном альбоме „М. Ю. Лермонтов“. – У нас были каждый день дела, и одно довольно жаркое, которое продолжалось 6 часов сряду. Нас было всего 2000 пехоты, а их до 6 тысяч; и всё время дрались штыками… – вообрази себе, что в овраге, где была потеха, час после дела ещё пахло кровью».
Но ратные подвиги не были самоцелью. «Я всё надеюсь, милая бабушка, что мне всё-таки выйдет прощенье, и я смогу выйти в отставку», – писал поэт Е. А. Арсеньевой в мае 1841 года. Лермонтов мечтал об основании журнала и часто говорил о нём с издателем Краевским, не одобряя направления «Отечественных записок» и некоторых других изданий. Главе жандармерии Бенкендорфу, однако, не нравились литературные замыслы поэта, особенно желание основать журнал. Он вообще не хотел иметь в столице «беспокойного» молодого человека, на виду у всех становившегося любимцем публики.
«Как-то вечером, – пишет издатель А. А. Краевский в своих „Воспоминаниях“, процитированных в вышеназванном альбоме „М. Ю. Лермонтов“, – Лермонтов сидел у меня и, полный уверенности, что его наконец выпустят в отставку, делал планы своих будущих сочинений… На другое утро часу в десятом вбегает ко мне Лермонтов… и, схватив за борта сюртука, потряс так, что чуть не свалил меня со стула. „Понимаешь ли ты! Мне велят выехать в 48 часов из Петербурга!“ Оказалось, что его разбудили рано утром и приказали покинуть столицу в дважды двадцать четыре часа и ехать в полк в Шуру. Дело его вышло по настоянию гр. Бенкендорфа…».
В оцифрованной книге литературоведа, публициста, критика Н. А. Котляревского «М. Ю. Лермонтов», изданной в 1909 году, и уже к 1915 году выдержавшей пять изданий, читаем: «Из всех людей, стоящих в первых рядах общества, никто не бывает так безоружен перед этическими вопросами жизни, как поэт, этот признанный баловень природы. Ему более чем кому-либо приходится страдать от постоянного разлада идеала и действительности».
Повторная высылка героя войны на Кавказ была вопиющим разладом здравого смысла с жёстким давлением официальных структур. Как писал А. И. Герцен, поэт поехал на Кавказ навстречу своему фатальному предвидению скорого финала: «К несчастью слишком большой проницательности в нём прибавлялось другое – смелость многое высказывать без подкрашенного лицемерия и пощады. Люди слабые, задетые никогда не прощают такой искренности…».
Мартынов не простил. Лермонтов погиб в неумолимой и бессмысленной дуэли, так и не узнав о том, что командующий войсками на Кавказской линии и Черномории генерал-адъютант Граббе в рапорте от 3 февраля 1841 года за № 76 вторично представил Лермонтова к награде – на этот раз не к ордену, а к «золотой полусабле». И снова ему было отказано – уже после гибели поэта.
«Наконец ему наскучило с нами, – напишет позже Ф. М. Достоевский. – Он осмеял нас „насмешкой горькою обманутого сына над промотавшимся отцом“ и улетел от нас… Погиб – бесцельно, капризно и даже смешно. Но мы не смеялись…».
