ИМА-ПРЕСС

ВСПОМИНАЯ С БЛАГОДАРНОСТЬЮ. 35 лет назад, в Международный День театра Государственный областной театр драмы и кукол «Святая крепость» сыграл в Выборге свой первый спектакль. Но биография этого коллектива началась гораздо раньше. Своими воспоминаниями об «этапах большого пути», переживаниями и мечтами делится художественный руководитель театра, заслуженный деятель искусств РФ Юрий ЛАБЕЦКИЙ.

СЛУЧАЙНОСТЬ – ЭТО ПРОЯВЛЕНИЕ ЗАКОНОМЕРНОСТИ

Сегодня в «Святую крепость» так просто не прорваться. Давно канули в Лету времена, когда билеты в театр распространяли «ходоки» по предприятиям и учреждениям Выборга. Нынче здесь на всех спектаклях – как для взрослых, так и для ребятишек – аншлаг. Юрия Евгеньевича удалось поймать в окошке между двумя репетициями. Оно и понятно: в нынешнем году запланировано семь премьер – полновесный подарок зрителям от юбиляров. Путь к своему призванию, через которое красной нитью проходит театр, Лабецкий называет цепью случайных событий. Впрочем, признавая, что случайность – это проявление закономерности:

— Что привело вас в театр?

— В нашей семье процветали театральные импровизации, песенные вечера. Папа всегда был в них заводилой-запевалой и очень весёлым человеком, хотя считался серьёзным военным специалистом. Он обладал очень красивым драматическим тенором и практически поступил в консерваторию. Но… учиться не стал.

С детства я определил, что буду артистом. Нашей театральной студией в 243-й ленинградской школе (она располагалась за «спиной» Мариинки) руководил Борис Наумович Голубицкий. Нам преподавали на профессиональном уровне сценическую речь, движение, драматическое мастерство. Я безумно стеснялся, хотя очень хотел играть серьёзные роли. И, кстати, удалось-таки сыграть Медведя из «Обыкновенного чуда».

На мой окончательный выбор повлияло несколько моментов. Встреча с актрисой Ленинградского Большого театра кукол Идой Исаевной Нахбо. Работа в БДТ, где я, скромный монтировщик сцены, познакомился со многими выдающимися артистами; два года, что я прослужил там, вышли как четыре года учёбы на постановочном факультете. Это и полновесный сезон работы в Большом театре кукол, где произошла моя первая встреча с куклой. Я взял её в руку и… как будто всю жизнь был с нею – даже вообще не нужно было учиться, словно внутри что-то проснулось! Я благодарен судьбе за эти уроки.

Но в профильный вуз поступил не сразу. После школы я штурмовал два года подряд все театральные институты Москвы и Ленинграда, но увы… везде проваливался. А в 1974-м, отслужив в ракетных войсках, сконцентрировался на своей цели и  поступил на кафедру театра кукол в Ленинградский театральный вуз.

— Известно, что в альма-матер образовался костяк будущей «Святой крепости» и что ваше содружество отличалось творческим свободомыслием.

— Да, мы учились на одном курсе. Мы взрослели во время хрущёвской оттепели, поэтому смотрели на мир по-другому. Нам казалось, что это чувство свободы естественно. А когда началось закручивание гаек, давление на художественную среду, мы продолжали жить в своём мире, где царили Белла Ахмадулина, Роберт Рождественский, Андрей Вознесенский, Евгений Евтушенко….

После выпуска в 1975-м ребята уехали по распределению во Львов, а я – в Псков, но ненадолго. Через несколько месяцев мы воссоединились. А потом режиссёр тамошнего театра Михаил Хусид бросил клич: «Ребята, я нашёл театр, бросаем Львов, едем!» Короче, нас поманила перспектива того творчества, к которому мы стремились. И этим городом оказался Курган.

КУРГАН

Осень1975-го. На привокзальную площадь выходят Юрий Лабецкий, Николай Устинов-Лещинский (ныне засл. арт. РФ), Михаил Хусид, Тамара Белова (ныне засл. арт. РФ), Наталья Гребенникова, Людмила Савчук. Возле них отодвигается крышка люка, появляется половина тела и сипит:

— Ребята, который час?

— Пять утра…

— Сколько до открытия?

— Чего? Краеведческого музея?

— Гастронома!

Приехавшие оглядывают пыльную и унылую площадь, интересуются:

— Ну и что город Курган?

— Город – во! Рупь тридцать две – и ха-ра-шо!..

К тому моменту в курганском театре работали три человека: директор, кассир и бухгалтер. Труппы не было, а сам театр находился в бывшей пожарной части. Через пару лет его перевели в бывшую типографию КГБ; заходить туда можно было только по «гэбэшному» удостоверению. А значит, невозможно пригласить зрителя. Театр, который получил название «Гулливер», мотался по дворцам культуры, вся его жизнь строилась на колёсах…

— Вы ставили авангардные, необычные спектакли. Курган сыграл свою роль в том, что в Выборг приехал неординарный театр?

— Курган – это период проб и ошибок. Но с нами был петербуржец Борис Юрьевич Понизовский, с которым я был с ним знаком со школьной скамьи. Он числился в «Гулливере» завлитом, но участвовал в репетициях, в замыслах спектакля, во многом определив и мои взгляды, и взгляды нашего театра. Для меня Станиславский и Понизовский органично соединились. Станиславский даёт правду своего существования и веру в то, что ты делаешь – ибо без веры невозможно выходить на сцену. А построенный на ассоциациях театр Понизовского интересен как экспериментальная творческая площадка. Этот синтез дал тот замес, который мы проповедовали в Кургане. «Гулливер» жил в атмосфере постоянного поиска. Кургану мы отдали шесть лет. Параллельно с работой в театре открыли театральный курс при музыкальном училище, воспитав множество артистов. И, уезжая из города, оставили театр в творческой силе. Вместе с нами уехало пятеро наших студентов, в том числе и Татьяна Тушина (ныне засл. арт. РФ).

Мы надеялись обрести пристань во Владимире, где в местном театре была слабая театральная труппа. Директор планировал усилить её «Гулливером». Летом 1981-го мы отправили туда багаж и сидели в театре на отвальной. Те, кто оставался, плакал, мы с надеждой смотрели в будущее. До поезда оставалось полтора часа, когда принесли телеграмму: «Дорогой Юрий Евгеньевич, город отказался от приглашения…» Деваться было некуда. Мы приехали во Владимир – за вещами. Оказывается, из Кургана туда прилетела «телега», и было принято решение нас не брать как ярых «антисоветчиков». А весь наш антисоветизм заключался в том, что мы ходили на первомайскую демонстрацию под лозунгом «Радостное искусство – взрослым и детям!», держа в руках своих собачек. А однажды мы увидели на трибуне знакомого телеоператора Колю, стали махать ему и кричать: «Слава Коле!» Одна актриса, помню, ляпнула, обнимая своего пекинеса  (в продолжение трибунному лозунгу «Славам советским женщинам!») – «Слава советским собакам!» В контексте закручивающихся гаек брежневской машины это звучало, мягко говоря, странно…

ВЫБОРГ

Из Владимира «гулливеры» разлетелись по домам. Николай Устинов-Лещинский подался в Гудаутскую филармонию. Юрий Лабецкий с Евгением Никитиным (нынче засл. арт. РФ) халтурили в Ленинграде, делали художественные ремонты. Тамара Белова, как уроженка Выборга, устроилась в местный Дом культуры заведующей постановочной частью. Лабецкий помнит, как однажды они собрались у него дома и обсуждали создавшееся положение:

— Тамара вдруг говорит: «Слушайте, ребята, а давайте попробуем организовать театр в Выборге!» Я приехал, переговорил с руководством города. Тогдашний завотделом культуры Галина Васильевна Мольдон откликнулась и приняла живое участие. В течение года мы открыли театр. Хотя до конца декабря 1981-го было неизвестно, подпишет ли министр культуры РСФСР приказ об открытии театра. Но 30 числа долгожданный документ был завизирован. Мы обосновались на Спортивной, 4.

Правда, я надеялся, что этот адрес временный, но… Как известно, нет ничего более постоянного: мы живём здесь 35 лет. Нам отдали бывший филиал дома культуры – несколько комнаток общей площадью 450 квадратных метров. С этого и начали. Нас было 11 человек вместе со студентами. Первым детским кукольным спектаклем для выборгского зрителя стал «Злюка из Кошице» (который выдержал 35-летнюю проверку временем и идёт до сих пор под названием «Сундук с секретом»).

— А как появилось нынешнее название театра?

— В Выборге на стыке XIX-XX веков жил композитор Эмиль Сивори. Его дочка Сирппа Сивори Асп, родившаяся здесь, была актрисой, работала на финском телевидении, открыла театр «Зелёное яблоко». В своё время Сирппа была председателем Всемирного союза кукольников UNIMA. Мы дружили с ней – организовывали обменные гастроли, общались с финским кукольным сообществом. В одной из наших встреч я спросил её: «Сирппа, а как переводится слово «Выборг»?» – «Святая крепость» – ответила она. Это было то, что мы так долго искали. Выборг – город пяти конфессий, многих национальностей, с непростой историей. А название должно было соответствовать этим нюансам, но вместе с тем быть русским и соотноситься с нашим ремеслом.

КУКЛА КАК ИНСТРУМЕНТ ТВОРЕНИЯ

О присутствии куклы в театре Юрий Евгеньевич говорит с искренним трепетом:

— Открытый приём работы с куклой не нов, его придумали японцы в X веке. Но у них актёр, образно выражаясь, «умирает»: он работает с куклой, кукла «живёт», а сам он подобен статуе. В нашем театральном институте приём был «реконструирован» завкафедрой театра кукол, профессором Михаилом Михайловичем Королёвым. Родился иной формат: синтез живого плана (актёра) и неживого (куклы). Способы существования здесь самые разнообразные, всё зависит от фантазии режиссёра и необходимости. Это, в частности, и желание актёра выйти перед ширмой и сказать, что он тоже человек, а не просто аниматор…

— А как это произошло в вашем театре?

— Наши актёры просто выскочили из-за ширмы, как в спектакле «Злюка из Кошице». Люди и куклы общались, соприкасались, взаимодействовали. Это был один уровень общения. Есть форма общения, когда актёр работает с куклой, при этом будучи и аниматором и драматическим актёром. А, скажем, спектакль «Болеро» – это вообще другая система взаимоотношений куклы и человека, новое значение человеческой фактуры в этом спектакле… Как прихотлив мир, так прихотлив и выбор эстетических взаимоотношений между актёром и куклой.

— К вопросу о последней. Звучит риторически, но: зачем театру кукол нужны куклы?

— Для себя я нашёл ответ: если в данном спектакле актёр сможет справиться с ролью лучше куклы, то не нужно её нести на сцену. Не надо куклу позорить! Кукла несёт в себе художественную необходимость: образность, или трюк, который она может выполнить интереснее актёра и с меньшими затратами. Или же это элемент идеи – например, «окукливание» героя, превращение его в марионетку, переход персонажа в другое измерение. То есть, кукла подобна резцу, которым ты вытачиваешь новый мир.

— Как в «Святой крепости» стали появляться спектакли для взрослых?

— Театр кукол – дело очень хлопотное и затратное. Изготовление куклы и технических приспособлений очень дорого, это капризный вид искусства. Есть мастера-кукольники мирового уровня, которые выходят с марионеткой и выстраивают перед зрителем целый мир. Но их единицы. А для полновесного сюжетного спектакля с куклами материальную часть нужно готовить несколько месяцев, а то и год.

Случился дефолт 1998-го. Нам не платили зарплату, перспективы не просматривались. Что делать? И тут пришла идея сыграть драматическую пьесу. А что нас сдерживает? Так появились «Восемь любящих женщин» (эта постановка, как и «Синяя птица» МХАТа, до сих пор живёт в репертуаре театра). Потом появились и другие спектакли, и у каждого своя история. Есть и другая причина: К сожалению, взрослый зритель относится к искусству театра кукол с большим скепсисом.

— Но как же «Болеро»?

— «Болеро» во многом экспериментален, он не базируется на какой-то конкретной пьесе. Нам было важно дать зрителю возможность вникнуть в суть происходящего на сцене. То есть, с помощью неожиданного творческого решения, сложного музыкального «микса» из произведений трёх абсолютно разных композиторов (классического Равеля,  авангардного  Артемьева и романтической Плиевой) и, безусловно, кукольной пантомимы поведать историю сотворения мира. А также того, что в него привнёс человек… Этот спектакль вышел в 1996-м, его премьеру  приурочили к открытию «Святой крепости» после реконструкции нашего здания. Не скрою, «Болеро» был отмечен престижными наградами: это премии «Золотой софит» (1998 г.), «Золотая маска» (1997). Но… Зритель пошёл на него только через 18 лет. Это убийственно для спектакля, который идёт один-два раза в сезон, поскольку конструктивно очень сложен…

— А какие награды вам дороги больше всего?

— Назову «Золотой пеликан» (2010)  от ленинградского общества инвалидов. Ею был отмечен наш скромный вклад в работе с брошенными детьми, воспитанниками детских домов.

МЕЧТАНИЙ МНОГО. НО ЕСТЬ ПРИОРИТЕТЫ

Белый Лебедь – так Лабецкий назвал здание бывшего Дворянского собрания во Владимире, которое могло бы стать домом для «Гулливера» и о котором жалеет до сих пор. Почему? Потому, что настоящего профессионального здания «Святая крепость» не имеет до сих пор…

— Подходящий вариант был и в Кургане. Там освобождалось здание филармонии – старинный, замечательной красоты дом, который помнил визиты ссыльных декабристов, в том числе Кюхельбекера и Волконского. В нём, кстати, также размещалось Дворянское собрание. Увы, на наше обращение городские чиновники ответили отказом. Здание законсервировали. А затем… крошечная дырка в крыше от выпавшего гвоздя привела к тому, что через четыре года в концертном зале обрушился лепной потолок. Дом, оставшийся без хозяина, в конце концов погиб…

Я до сих пор живу надеждой, что мечта о достойном доме для «Святой крепости» воплотится в жизнь. Но – с небольшой оговоркой: чтобы за суперсовременной оснащённостью, характерной для современного театра, не пропали бы живое творческое начало и талант артиста. Мне хочется «назад, в будущее»: к великому русскому психологическому театру, который не требует никаких приспособлений, кроме приспособленной актёрской души.

Отсюда вытекает и моя вторая мечта: чтобы возродилась каста актёров, для которых не место красит человека, а человек – место. Чтобы к чеховскому призыву «В Москву, в Москву!» (к которому с большим юмором относился сам автор этих слов) они не относились буквально. Нужно понимать, что только «долгая» вода точит камень и что своё дело нужно делать здесь, сейчас, на одном месте. Дерево, которое пересаживается в поисках выгодного солнышка по пять раз за жизнь, не плодоносит… Наши «старики», основавшие театр, служат в нём по сей день. Они тоже мечтают и с честью трудятся в Выборге. А мечта неотделима от веры и верности; без этого нечего делать и на сцене и в профессии.

Ну, а третья мечта – чтобы дети были здоровы, родители не болели. И чтобы у людей всегда находилась лишняя копейка на посещение театра. Это моё искреннее пожелание своим коллегам по цеху и всем нашим зрителям.

Наталья КОРТЕЛЕВА

Иллюстративный материл ИМА-пресс любезно предоставил автор