ИМА-ПРЕСС

ПЕТЕРБУРГ. «Казалось бы, Николай, уступив трёхсотлетнюю власть Романовых, проведёт мучительную бессонную ночь, – пишет Михаил Кольцов в сборнике «Отречение Николая II» (1927), доступном на портале Президентской библиотеки. – Однако… невозмутимость исключительная…

„Отрёкся, как командование эскадроном сдал“, – скажет потом кто-то из приближённых. Но это – только внешне <…>. Нет сомнения, единственным человеком, пытавшимся упорствовать в сохранении монархического режима, был сам монарх».

15 (2) марта 1917 года император Николай II подписал манифест об отречении от российского престола и о сложении с себя верховной власти. В подборке «Отречение Николая II», входящей в коллекцию Президентской библиотеки «1917 год», представлены исследования, архивные дела, фрагменты кинохроники, изобразительные и аудиоматериалы, отражающие это событие. Помимо раритетных книг, таких, скажем, как сочинение Ф. Арбатского «Царствование Николая II» (1917) и других, здесь представлен фотоснимок «Внутренний вид вагона-спальни поезда, в котором Николай II подписал отречение от престола» и другие редкие свидетельства трагической по последствиям страницы российской истории.

На портале Президентской библиотеки представлена также электронная копия «Камер-фурьерского журнала от 2 марта 1917 г.», в котором письмоводитель В. Клюев безупречным каллиграфическим почерком делает записи про жизнь царского двора; столь же безупречно выводил он 2 марта (по старому стилю) 1917 года текст отречения государя – к сдаче власти на фоне революционных волнений царя подталкивали сановники и генералитет.

В условиях нарастания протестных настроений и военных неудач император, казалось бы, должен был пойти на политические уступки. Но этого не произошло. «Царь Николай хорошо и твёрдо запомнил наставления отца и уроки воспитателя своего, Победоносцева, умного и сдержанного идеолога самодержавия, – отмечает М. Кольцов. – Он понимал логикой и нутром, что режим может держаться только прежним, единственным, испытанным средством: террором, полицейским зажимом, системой неограниченной дворянской диктатуры, не разбавленной никакими парламентскими лимонадами».

Николай направляет карательную экспедицию во главе с генерал-адъютантом от артиллерии Николаем Иудовичем Ивановым для подавления взбунтовавшейся столицы. Тот получает в своё распоряжение по два кавалерийских и пехотных полка, плюс по пулемётной команде с каждого фронта. Целый корпус отборных войск… Однако, как пишет Кольцов, «вся ставка насмерть перепугана таким оборотом дела. Опять убеждают царя смягчиться. Он непреклонен. И в своём положении – прав! Если уж гадать задним числом о том, что могло бы спасти положение для монархии, то, конечно, это мог быть только шаг, сделанный самим царём: разгром революционного Петрограда».

Отдав распоряжения, Николай трогается в путь. Он хочет вернуться из Могилёва, где находилась Ставка, в Царское Село, к жене и детям. Однако от станции Малая Вишера проехать дальше уже невозможно. Тосно и Любань заняты революционными войсками. Поезд возвращается и прибывает в Псков. Царь ждёт известий, он надеется на корпус Иванова. Но утром 2 (15) марта генерал Н. В. Рузский доложил Николаю II, что миссия не удалась. В это же время председатель Государственной Думы М. В. Родзянко заявил по телеграфу, что сохранение династии Романовых возможно при условии передачи трона наследнику Алексею при регентстве младшего брата Николая II – Михаила. На вопрос о желательности отречения Николая II положительно ответили все командующие фронтами, за исключением командующего Черноморским флотом адмирала А. В. Колчака.

Нашелся, впрочем, ещё один адмирал, для которого вопрос чести и присяги оставался главным. По свидетельству генерала А. И. Спиридовича – оно приводится в издании «Падение царского режима» (1926) на портале Президентской библиотеки – генерал М. В. Алексеев пытался уговорить начальника Морского штаба при Ставке адмирала А. И. Русина склонить Николая II к отречению: «Утром адмирал Русин был приглашён к генералу Алексееву. Алексеев рассказал, что Государь задержан в пути, находится во Пскове, и ему из Петрограда предъявлены требования.

„Что же требуют? Ответственного министерства?“ – спросил адмирал. „Нет. Больше. Требуют отречения“, – ответил Алексеев. „Какой ужас, какое несчастье“, – воскликнул Русин. Алексеев спокойно и невозмутимо молчал. Разговор оборвался. Собеседники поняли друг друга. Русин встал, попрощался и вышел из кабинета, даже не спросив для чего, собственно, его приглашал Алексеев».

Генералитет во главе с начальником штаба Верховного Главнокомандующего М. В. Алексеевым и генералом от инфантерии, членом Военного и Государственного советов Н. В. Рузским сыграли в подготовке беспрецедентного акта отречения решающую роль. «В тот вечер Государь был побеждён, – пишет Спиридович. – Рузский сломил измученного, издёрганного морально Государя, не находившего в те дни около себя серьёзной поддержки. Государь сдал морально. Он уступил силе, напористости, грубости, дошедшей один момент до топания ногами и до стучания рукою по столу. Об этой грубости Государь говорил с горечью позже своей Августейшей матушке и не мог забыть ее даже в Тобольске».

В оцифрованном «Камер-фурьерском журнале от 2 марта 1917 г.» рассказывается, что 2 марта 1917 в Псков прибыли представители Временного правительства – военный министр А. И. Гучков и член Государственной Думы В. В. Шульгин, они были приняты в императорском поезде. Николай II, выйдя к прибывшим, сказал: «Я всё это обдумал, решил отречься. Но отрекаюсь не в пользу своего сына, так как я должен уехать из России, раз я оставляю верховную власть. Покинуть же в России сына, которого я очень люблю, оставить его на полную неизвестность ни в коем случае не считаю возможным. Вот почему я решил передать престол моему брату, Великому Князю Михаилу Александровичу».

Гучков и Шульгин просили его величество ещё раз обдумать своё решение. Государь удалился в соседнее отделение вагона, в котором происходила беседа. Через 20 минут он вышел оттуда с текстом манифеста в руках и, передавая его, сказал: «Решение моё твёрдо и непреклонно».

Текст отречения воспроизведён в «Камер-фурьерском журнале от 2 марта 1917 г.»: «В дни великой борьбы с внешним врагом, стремящимся почти три года поработить нашу Родину, Господу Богу угодно было ниспослать России новое тяжкое испытание. Начавшиеся внутренние народные волнения грозят бедственно отразиться на дальнейшем ведении упорной войны… В эти решительные дни в жизни России почли мы долгом совести облегчить народу нашему тесное единение и сплочение всех сил народных для скорейшего достижения победы и в согласии с Государственной Думою признали мы за благо отречься от престола государства Российского и сложить с себя верховную власть…

…Не желая расстаться с любимым сыном нашим, мы передаём наследие наше брату нашему великому князю Михаилу Александровичу и благословляем его на вступление на престол Государства Российского… Заповедуем брату нашему править делами государственными в полном и ненарушимом единении с представителями народа в законодательных учреждениях на тех началах, кои будут ими установлены, принеся в том ненарушимую присягу. Во имя горячо любимой Родины призываем всех верных сынов Отечества помочь ему вместе с представителями народа вывести Государство Российское на путь победы, благоденствия и славы. Да поможет Господь Бог России. Подписал: Николай. г. Псков. 2 марта, 15 час. 1917 г.».

На следующий день Михаил Александрович отрёкся от престола, передав решение вопроса об образе правления страной Учредительному собранию. В дневнике, который Николай вёл всю свою жизнь, он написал 2 марта 1917 года: «Суть та, что во имя спасения России и удержания армии на фронте и спокойствия нужно сделать этот шаг. Я согласился. <…> В час ночи уехал из Пскова с тяжёлым чувством пережитого. Кругом измена и трусость, и обман».